 |
| |
| | или - нет! давай лучше прикинемся-приколемся... знаешь - кем? скаченными килобайтами, что застыли-замерли на чьих-то бессонных мониторах, - запечатлённые в миг соития - в момент сладострастного совокупления - мы, симпатичные пацаны, трахающие друг друга в юные попки, будем будить в душах смотрящих на нас неистребимое желание делать то же... да-да, то же самое! - и смотрящие, тиская в кулаках напряженные члены, будут воображать себя на нашем месте и, сладострастно содрогаясь от нарастающего удовольствия, будут тихо мечтать о чём-то подобном, - слушай, давай... давай прикинемся фотомоделями, беззаботно и весело позирующими для голубых порносайтов... о, да у тебя уже стоит! и такой твёрдый... блин, как кремень! и размер ничего... оснащен ты, однако, прилично! господи, да не щупаю я тебя, не лапаю! ну, скользнула моя рука вперёд, скользнула - и что с того? подумаешь, запретная зона... ты еще знак прицепи, что запретная зона... или - шлагбаум на брюки приделай, - вот смеху-то будет! у меня, кстати, тоже стоит... нет, не шлагбаум стоит - не смеши, - хуй у меня стоит... да нормально всё это, нормально! ненормально будет, когда он не встанет... кстати: ты измерял? что значит, "в смысле"? без всякого смысла, - линейкой когда-нибудь измерял, на сколько сантиметров твой агрегат в боевом состоянии тянет... нет? и даже мысли такие в голову не приходили? ну, ты даёшь... у тебя что - не было в детстве нормальных друзей? были? и чем же вы, интересно, занимались - чем, взрослея, интересовались? в шашки играли? н-да... потому тебе и вспомнить нечего, что нечего вспоминать; а мы в детстве измеряли - сравнивали, у кого больше... что значит - "зачем"? во-первых, интересно было... а во-вторых, игра у нас в детстве была такая: у кого писюн больше - тот, значит, круче, и не просто круче, а тот - "мужчина", и он - в роли мужчины - сверху... ну-да, кто-то сверху, а кто-то снизу, - я же говорю, что игра у нас в детстве была такая - детская игра "в папу-маму": друг друга мы, пацаны, типа трахали... почему "типа"? а потому что друг другу не засовывали, один в другого не проникали - не по-настоящему, то есть, всё это было... так, баловство! конечно, приятно... еще как приятно! - ёрзая друг по другу, тёрлись друг о друга писюнами... конечно, кончали! еще как кончали... а чего ты, собственно, удивляешься? - многие в детстве так играют, и удивительного в этом ничего нет... где находился в таких играх я? а это - смотря с кем! у одноклассника Толика, к примеру, писюн был чуть больше, чем у меня, и с Толиком, когда мы шли после школы к нему домой, я выступал "в роли женщины": мы приспускали брюки, я ложился на живот, он на меня ложился сверху и, обнимая меня за плечи, судорожно сжимая свою голую попку, с сопением ёрзал, елозил по мне - тёрся своим напряженно торчащим члеником о мои пацанячие булочки... нет, я же сказал, что всё это было по-детски, и в попу, в очечко то есть, он мне не всовывал - на это ума у нас ещё не хватало... а у Игоря и у Жеки - у обоих - писюнчики были чуть поменьше моего, и об их упругие попки своим писюном тёрся я... ну, и Толик, конечно, тоже... тоже тёрся, - я "ебал" Игоря и Жеку, а Толик "ебал" нас троих; а когда приходил Серёга, то "в роли женщины" запросто мог оказаться уже сам Толик, а не только Игорь, Жека или я, - писюн у Серёги был больше всех... кроме того, у Серёги уже росли вокруг писюна - у основания - длинные черные волосы, и кустик чёрных курчавых волос уже был над писюном - на лобке, и - когда Серёга, с сопением елозя и содрогаясь, кончал, на моём теле всегда оказывалась его клейкая горячая влага... нет, в жопу он мне не всовывал; хотя, нет - вру, - однажды, когда мы - я и Серёга - были вдвоём, Серёга попытался мне вставить по-настоящему, но у нас ничего из этого не получилось: мне было больно, и я от такого новшества категорически отказался... да, отказался; а мог бы и согласиться - потерпеть немного... что - моя рука? у тебя в трусах? и в самом деле... ну, не знаю, как она там оказалась! блин, это не рука, а какая-то Мата Хари - везде пролезет... да откуда ж я могу знать, как моя озябшая рука оказалась в твоих жаром пышущих плавках-трусиках? говорю тебе: Мата Хари... и ничего я тебе не дрочу, - не выдумывай! говорю тебе: не выдумывай, - не дрочу я тебе твоего пацана... и не поддрачиваю, - стой спокойно... ну, в трусах моя рука, в трусах, и - что теперь? вытаскивать её, что ли? пусть уже будет там... да ладно тебе! не обкончаешься... а я говорю: не обкончаешься! и вообще... ничего плохого моя рука тебе не сделает - пусть она будет там, где есть... типа - с визитом дружбы... ох, какой ты несговорчивый! ну, хочешь... хочешь - засунь свою руку в трусы мне тоже... ну-да, в трусы, - а что здесь такого? ни засады, ни капкана там нет... говорю тебе: не бойся - засовывай! ну, смелее... вот так! чувствуешь, какой он горячий? губы можно обжечь... что значит - на что я намекаю? ни на что я не намекаю, - стой... а тебе что - послышался намёк? ишь ты! какое у тебя игривое воображение... | | |
| |
|
| |
| | Он медленно открывал глаза. Сознание медленно и постепенно возвращалось к нему. Он ощущал свет - свет - это то, что перед глазами или в глазах, ну, в общем, в голове. Свет проникал в голову какими-то пятнами, цветными пятнами, они были светлыми - зелеными, голубыми и белыми. Постепенно эти пятна стали приобретать определенную четкость - некую картину некого мира, который яко бы окружал его. Он сосредоточился на этом зрительном ощущении мира и стал отождествлять ее с образом, который всплыл из гл | | |
| |
|
| |
| | Вижу, как девушка облизывает член и мошонку громилы, в то время как второй продолжает её бить, действо тянется невыносимо долго для меня. Вот мужчины поменялись местами, и тот, которого девушка только что с таким тщанием ублажала, теперь продолжает побои. | | |
| |
|
| |
| | Хорошо, а ты мне в попку дашь, нормально? - Да не знаю, вдруг больно! Больно не будет, а так я тебе буду приятно делать, так и ты помоги мне, вот мой член стоит колом и болит. Покивал Славка молча. Ладно, посадил я его на диван, ноги на плечи свои положил, ласкаю ртом его член, а пальцем опять его в попку трахать стал. П смазке палец ходил хорошо, а только он стал стонать от удовольствия, так я ему два пальца в тугую дырочку засунул. Он выгнулся, охает, но меня не отталкивает, похоже ему хорошо стало. Когда он кончил, задергался весь, но спермы почти не было - закончилась. Потом он встал, потянулся и вдруг опять к окну - тётя Ира опять там! Оппёрся на подоконник, выгнулся, попу выставил и "балдеет", похоже Славка полный вуайерист. | | |
| |
|
Рассказ №22058
Название:
Автор:
Категории: ,
Dата опубликования: Вторник, 19/11/2019
Прочитано раз: 35692 (за неделю: 9)
Рейтинг: 77% (за неделю: 0%)
Цитата: "Рядом бешено дрочит худенький Лешик: Ну давай же, дурачок, подталкивает его Пашка, не упусти свой шанс: Мальчишка медленно: обмирая от сладкого страха: карабкается к заветной цели: растерянно мнется, поглядывая на бабушку: "давай, малыш" - улыбается она, - "можно" : и он не знает, что надо делать: и Пашка, пересиливая апатию, встает рядом, смотрит ему в глаза - доверься мне - берет его за руки, кладет их на оттопыренный Любин зад, тихонько подталкивает мальчика в спину, нежно сжимает пальцами его измученный, слегка опавший от ужаса хуечек, мягко вздрачивает его и большим пальцем вдавливает крепнущую головку в расслабленную пизду...."
Страницы: [ 1 ] [ ]
Освежившись, Пашка вернулся в купе, где его сразу же начали кормить в четыре женские руки.
-: а вот у меня в практике еще был случай, - впихнув в Пашку очередное вареное яйцо продолжила прерванный разговор Марина. - Привели ко мне как-то девочку семи лет. Осмотр показал, что девочка регулярно живет половой жизнью, причем - весьма активно! Прямо на малых губках следы свежей спермы, то есть контакт был вот-вот! Влагалище почти без складочек, растянутое. И анус, знаешь, так характерно структурирован: В общем - никаких сомнений. Я к матери - что это, мол? А она искренне удивляется - а что такого? Ну да, говорит, у них в общине все мужчины, не важно, мальчики, взрослые или старики, обязаны осеменять всех женщин, не важно, это девочки, тетки или старухи. Вера у них, говорит, такая. Причем осеменяют чуть ли не с рождения! Не имеет, говорит, значения, через какое отверстие осеменять, так что сначала кончают на грудь кормилице, чтобы девочка ссасывала сперму прямо с соска, вместе с молоком, чуть позже вместо соски подсовывают писюны свои, потом, лет с трех-четырех - в попку, и уж лет с шести девочка у них пригодна к полному употреблению. Такая вот секта!
- О, гос-с-споди! - дивилась Люба, тараща круглые глаза. В голосе ее сквозило едва прикрытое поддельным возмущением любопытство - А мальчишки-то, мальчишки-то как?
- Ну, мальчикам, соответственно, грудь, вымазанную в женском секрете, дают сначала, чтоб, значит, привыкали. Все время писюнки им теребят, когда они сосут, ну, чтоб рефлекс закрепить. А потом, как мальчонка на ножки встанет крепко, лет с полутора-двух, мамка раздевается, ставит сынка себе между ног и дает сосать грудь. Срабатывает рефлекс, писюнок встает и мамка заправляет его себе в вагину. Это уж я сама видела. Меня они к себе приглашали осмотр делать. Очень серьезно относятся к половым вопросам, как ты понимаешь.
И Марина весело рассмеялась.
- Я бы, наверное, так не смогла, чтоб меня кто захочет тот и трахал! - проговорила Люба и сконфуженно глянула в сторону Лешкиной полки.
- А при чем тут "кто захочет?" - улыбнулась Марина. - В этой секте строжайший матриархат, дорогая моя! Кого дама захочет, тот и должен ее ублажить.
Люба задумалась, явно примеривая ситуацию на себя.
- Ну а девочки? -нашлась она. - Девочки-то никого не хотят, а их же имеют.
- Ну, не совсем так, Любочка! Пока девочка грудная - мать за нее решает, чья сперма будет ее "осеменять". А лет с пяти у этих девочек уже такой гормональный фон, что куда там нашей Милочке!
Сонная Милочка, до этого мирно лежащая с книжкой-раскраской на подушке, встрепенулась и полезла на ручки к маме, одновременно оттягивая ворот ее балахона.
Люба обреченно застонала.
- Бли-и-ин! Начинается! Мальчишки, отвернитесь, пожалуйста! Мне надо Милку уложить.
Лешка разочарованно заскрипел полкой, отворачиваясь, а Пашка забрался наверх к себе и оглядел диспозицию. Как он и думал, в зеркале отражалось все, что происходило на Любиной полке. Пашка толкнул Лешку в спину, и когда тот обернулся, сделал знак молчать и указал на зеркало. Лешка глянул в него, да так и залип, глядя на то, как Люба выпрастывает большую, слегка грушевидную сисю с растянутым розовым пятном ореолы и длинным, очень толстым соском, и как пихает сосок в рот Милочке; и как послушно подчинятся ее безмолвному требованию, спускает ее трусишки и умело ворошит Милочкино натруженное за день хозяйство; и как Марина смотрит на них и ее глаза смеются.
У Лешки отпала челюсть, и, виновато взглянув на Пашку, он приспустил трусы и начал увлеченно мастурбировать. Под его ладонью тихонько чавкнул свежей смазкой благодарный писюн.
Пашка поймал в зеркале встревоженный Маринин взгляд. Но все обошлось - за чавканьем сосущей Милочки Люба ничего не могла расслышать. Однако, не желая рисковать, Марина сочла за благо потушить свет, оставив гореть только Любин ночник.
Постепенно Милкино чмоканье сошло на нет и амплитуда движений Любиной ладони у нее в промежности уменьшилась. Она попыталась было отобрать грудь, но Милка снова в полусне зачмокала.
- Что-то сегодня быстро, - выдохнула Люба. - Обычно пока ей все там не разворотишь, да вторую сиську не скормишь - не угомонится.
Люба поерзала на полке, убрала руку с Милкиной письки, засунула себе под подол, быстро вынула и озабоченно обнюхала, потирая друг о друга пальцы.
- Ну вот! Забыла подол убрать, дура! - со злостью прошептала она. - Теперь вся задница мокрая, поди:
- А что такое? - встревожилась Марина. - У тебя месячные? Вроде запаха нет:
- Да, нет! У меня месячных, считайте, уже лет семь как не было, я же кормлю. Меня эти пососушки вечерние прямо выматывают! Как Милка к сиське присосется, так я вся теку. Прямо беда! И внизу живота все аж ломит!
- У-у-у, дорогая, да это может быть проблема! Дай-ка я твою грудь осмотрю. Да не отбирай у Милки, давай лучше достанем вторую.
Люба, мельком глянула на Лешкину полку и кивнула.
Марина потянулась к Любочке, та слегка подалась вперед, и Марина, приспустив с Любиного плеча балахон, вынула наружу вторую сисю.
-Какая у тебя красивая грудь, Любочка! - восхищенно поцокала языком Марина. - Такие крупные соски, прелесть!
По-хозяйски, но мягко огладив ее умелыми руками, женщина уверенно помяла и потянула пальцами толстый сосок, цвиркнувший тоненькими струйками мутной жижицы в подставленную ладонь, потом еще раз, и еще, и, выдоив хорошую лужицу, тут же слизала свою добычу.
- М-м-м! Сладко-то как! - причмокнув сказала она, почесывая Любин сосок и ореолу острым ногтем.
Люба закрыла глаза и чуть подалась вперед, приоткрыв дрожащий рот.
- Какая она у тебя чувствительная: какая нежная: - приговаривала Марина, теперь уже совсем бесцеремонно (как показалось Пашке) прихватив сисю чуть выше ореолы и сильными пульсирующими движениями сдавливая так, что ореола выпучивалась и выталкивала из соска все новые и новые струйки молока. Второй ладонью Марина с небольшим нажимом растирала молоко по соску, с усмешкой поглядывая в зеркало на мальчишек. Люба тихонько подскуливала.
- Ты вся горишь, девонька моя! - Марина говорила участливо, но глаза ее смеялись. - Тебе нужен мальчик, да?
- Да-а-а! - плачущим голоском выдавила Люба. - О-о-чень!
- Ну, хочешь, я Пашеньку попрошу, он очень славный, он все сделает!
- Нн-нет, Нне ззз-наю. Мне сты-ы-дно!
- А мы свет выключим! И все!
- А Ле-е-шка?!
- Да спит он давно! Уж я его знаю! Леша! Леша, ты спишь? - позвала она громким шепотом.
Пашка сделал Лешке знак молчать,
- Вот видишь! Спит он! Нельзя девочкам так мучиться! Вредно это! Я тебе как врач говорю. Давай-ка помогу! Вот, перекладывай ее на подушку. Так. Да не отбирай сиську-то, пусть сосет. Вот так. Давай, коленочки чуть вперед. Удобно? Видишь как хорошо? И дочка довольна, и мамочке радость.
На глазах у мальчишек Марина выставила Любу в колено-локтевую позицию и приготовила для употребления.
- Вот, хорошо. - Марина погладила Любу по попе, и мягко закинула полу балахона ей на спину.
Ночник ярко осветил кружевные белые трусы с темным мокрым пятном во всю промежность.
- Ох ты, боже ж ты мой! - запричитала Марина, с какой-то даже злостью стягивая тряпочку куда-то вниз. - И она еще терпит! Ты посмотри! Ты же вся насквозь!
На ребят смотрела густо покрытая мокрым волосом промежность с алой, почти черной поблескивающей в свете ночника длинной щелью.
- Свет! Пожа-а-алуйста! Выключите свет! - тихо взмолилась Любочка.
***
Марина, глянув на Пашку, щелкает выключателем. В полутьме он быстро спрыгивает вниз, пристраивается к Любе и гладит ладонями мягкую попу. Женщина дрожит и горько всхлипывет.
Марина берет змея за ствол и окунает головку в упругий зев влагалища. Толчок! И змей ныряет до половины, слышится громкий стон, еще толчок! Головка сходу вбивается в плотный рельефный тупичок, яйца шлепаются о мокрую волосню, Люба шепотом хрипит: "Аааааа-ййй, бляаааадь!" , Марина обнимает ее: "Тихо, тихо, родная!" , Пашка медленно вытягивает, и с оттяжечкой - ннна! нннна!! нннаааа!!! Мокрая жопа бьется под его ладонями, стараясь насадиться до упора; "Мама, мамочка не плачь" - проснулась Милочка, обнимает, гладит, "Ы-ы-ы-ы, Еби-и-и-ы-ы-ы, Е-б-и-и-и-ы-ы: а-а-х: ещо-о-о!" шепотом воет Любочка, "Тихо, тихо, все хорошо!" , Ннааа! Ннннаааа!! Ннннаааа!!! Внизу все чмокает, пердит, булькает, растягивается, чавкает, готовясь принять и всосать в себя крепкое мужское семя, которое уже вот, вот сейчас, ВОТ БЛЯДЬ ПРЯМО СЕЙЧАС: ВЫПЛЕВЫВАЕТСЯ: прямо: в ее: тугую: глубину. И ее выгибает в спине, и она несколько раз прерывисто хрипя что-то матерное, сильно толкается в Пашку, и вот этот кусок мяса уже противен Пашке, и он отталкивает его, и с громким чмоком выдергивает из него утомленного змея, и падает на Маринину полку.
Страницы: [ 1 ] [ ]
Читать из этой серии:»
»
»
»
»
»
»
»
»
Читать также в данной категории:» (рейтинг: 82%)
» (рейтинг: 26%)
» (рейтинг: 37%)
» (рейтинг: 83%)
» (рейтинг: 66%)
» (рейтинг: 79%)
» (рейтинг: 84%)
» (рейтинг: 85%)
» (рейтинг: 64%)
» (рейтинг: 57%)
|
